Сокровище антиквара - Страница 56

Жердовского ему было нисколечко не жаль: судя по собранной впоследствии информации, та еще гнида, вовсю менявшая в блокадном Ленинграде подобные редкости на продукты. Под девяносто скоту, а все еще бодренький и своего не упустит. Будь на его месте кто другой, Смолин, вполне вероятно, и отправил бы вещички тишком владельцу — но что касаемо Жердовского, перебьется…

В общем, Коке при любом раскладе придется кисло. Судя по всему, у Жердовского работали не профи и не на заказ — добрых две трети похищенных раритетов уже всплыли там и сям на просторах Родины, от Калининграда до Владивостока, расползлись, как тараканы. Случайные бандюки не в теме, надо полагать, сбывали краденое кому попало… Вот только положения Коки эти факты нисколечко не улучшают.

У него, конечно же, спросят первым делом: откуда дровишки? И он, конечно же, с ходу начнет рассказывать про отставного капитана первого ранга, у коего все это приобрел законнейшим образом. Покажет улицу и дом — он прекрасно рассмотрел, Смолин видел, табличку на углу дома, где и улица, и номер были четко прописаны…

Вот только «каперанга» не найдет ни одна собака, ищи его хоть по всему свету. Буквально через пять минут после ухода «покупателей» Глыба снял со стены фотографии, покидал их в сумку, сноровисто протер тряпочкой со скипидаром абсолютно все места, где мог оставить свои пальчики — и навеки из этой квартирки слинял. Квартирка принадлежит, как и изрядное число других, агентству, сдающему их посуточно. Снял ее на сутки вовсе даже не Глыба, а смолинский Гоша, которого ввиду конвейерного потока клиентов никто наверняка не запомнил. Такие дела.

Ах да, Кока еще будет орать, что его в этом увлекательном предприятии сопровождал Василий Яковлевич Смолин, известный также как Гринберг… Вот только господин Смолин-Гринберг с невинным видом заявит, что означенный товарищ брешет, как сивый мерин: он, Смолин, о таком адресе в жизни не слышал, никакого каперанга в отставке не знает, а соответственно, ничего у него покупать не мог — и вообще, он просит оградить его от этого фантазера и враля, поскольку в жизни с этим типом никуда совместно не ездил, ни антиквариат покупать, ни даже водку пить или там девок снимать. Что и просит официальным образом занести в протокол…

Как говорится, абзац котенку. Разумеется, и в этом случае речь об отсидке не идет — ну, да это и не планировалось изначально. Кока, сто процентов, отмотается — тоже не хлипкий интеллигент, судился четырежды, сидел трижды, в советские времена, как и Смолин — а потому его так просто на нары не упакуешь. Выкрутится, конечно — но в Шантарске ему отныне откровенно не климатит, о чем ему, отпуская после конфискации краденого, и сообщат самым недвусмысленным образом. Не бывать ему тут больше, не гулять по берегам могучей Шантары. А собственно, ничего другого и не требуется…

Самое смешное, что при обыске наткнутся и на барахлишко, собственноручно добытое Кокой из «татарского кургана». Как мальчик битый, Кока, разумеется, ни словечком не пискнет о сосватавшем ему этот курган Гонзице — он со своим житейским опытом прекрасно понимает, чем такие признания пахнут, и какая разница между одиночным фигурантом по делу и организованной преступной группой, действовавшей с заранее обдуманным намерением. Как любой опытный человек на его месте, будет наверняка талдычить, что приобрел эти вещички у классических неустановленных лиц, нимало не подозревая, ясен пень, о нешуточной культурно-исторической ценности означенных вещичек. Попросту хотел прибарахлиться сувенирчиками в память о Шантарске, взял, что подвернулось.

Ну, а «неустановленные лица», как прекрасно известно всякому мало-мальски жеванному жизнью человеку, для того и существуют, поганцы этакие, чтобы сваливать на них в подобных случаях все собственные промахи. Ищи их хоть до скончания века, одно слово — неустановленные…

И тут наступает самый пикантный момент. Можно представить, какая рожа будет у Коки, когда всю копанку ему надлежащим образом вернут, сообщив, что все это, до последней мелочи, полное и законченное фуфло современной работы. Грубо исполненное, на коленке, можно сказать, — так что экспертиза установит этот прискорбный факт довольно быстро. Ах, как весело будет Коке… Уписаться можно, господа!

Злобу на Смолина он, конечно же, затаит — а вы б не затаили на его месте? Вот только не та это персона, чтобы потом Смолин, Гонзиц или кто-то еще могли ожидать реальных, осязаемых неприятностей в виде даже арматурины по башке, не говоря о чем-то более серьезном. Не тот тип, не та морда лица. Пусть себе злится, сколько ему угодно, переживем как-нибудь. Перед законом Смолин в данной ситуации безупречен и чист, что твой ангелочек, хоть крылышки цепляй: когда Багров пришел к нему и показал предлагаемые раритеты, он, как честному антиквару и надлежит, моментально проинформировал клиента, как с этими раритетами обстоит… Ну, а поскольку Багров, отправляя Коку на хер, обмолвился, кто его просветил насчет раритетов, Кока, надо полагать, в отместку и выдумал, будто Смолин с ним ездил к несуществующему каперангу: подлый все же народ эти москвичи, только и смотрят, как бы им облапошить чистых душою и сердцем, добрых, наивных сибиряков, сущих детей природы — хорошо еще, что органы правопорядка всегда на страже и спуску заезжим авантюристам не дадут… Так-то.

Встрепенулся, глянул на часы. Как ни приятно было сидеть вот так, размышлять о недавних бесспорных победах, почивать на лаврах безусловно не стоило. Как пели герои великого мультика — главное, конечно, впереди…